Файл:Drevnosti RG v1 ill112.jpg

Русский: Древности Российского государства (Antiquities of Russian country), 1846—1853. Т.1. Иллюстратор — Солнцев, Фёдор Григорьевич

Панагия, хранящаяся в Синодальной ризнице в Москве

Патриаршие панагии напоминают нам знаки святительского отличия; по первоначальному своему происхождению и употреблению они совершенно имели различное знаменование и назначение. Начало панагии относится к апостольским временам. Древнее предание, как отголосок первенствующей церкви, сообщает нам следующее: «По вознесении Иисуса Христа апостолы всегда оставляли за трапезою незанятое место в память небеснаго своего Учителя, который в Св. Писании именуется хлебом животным, и на убрусце выше трапезы полагали хлебец, “иже хотяше Спас снести, егда плотью пребываше”. Перед окончанием трапезы они с благодарением Богу возносили этот хлеб, называвшийся частию Господней, и славили великое имя Пресвятой Троицы. Когда же в Гефсимании, по успении Богоматери, не обретенной во гробе, они, по обыкновению, вознесли со славословием Пресвятой Троицы, часть хлеба, отложенного для Господа, в это самое время внезапно явилась на воздухе Божия Матерь в сонме Ангелов и приветствовала их словами: “Радуйтесь! Я с вами есмь во вся дни!”.

Обрадованные апостолы единогласно воскликнули: “Пресвятая Богородица, помогай нам!”». Такое отрадное видение и воззвание послужили для них свидетельством о восстании из гроба и вознесении на небо Богоматери, с тем вместе освящением трапезного их воспоминания. Заветное предание об этом было основанием к учреждению в некоторых греческих лаврах, особливо на Афонской горе, а наконец, по примеру их, и в наших отечественных монастырях, священного, знаменательного обряда — возношения за трапезой благословенного хлеба в честь Богоматери. От Пресвятого Ее имени хлеб сей именовался панагиею, т.е. пресвятою, а складной ковчежец, куда он влагался. Впоследствии название содержимого дано содержащему, и в общем употреблении панагия принимаема была вместо панагиара, на коем изображался лик Богоматери и св. Троицы. Чин панагии обыкновенно совершается в конце трапезы, более в праздники. По данному знаку колоколом или билом все встают и, по молитвословии, возносят сию панагию с возглашением: «Пресвятая Бого-родица, помогай нам!». Потом, раздробив этот хлеб, разделяют его меж присутствующими. Затем иногда предлагалась так называемая чаша Богородичная, или Пречистая. Для сего употребляемы были чаши, братины, красовули и фиалы, а из напитков — мед или красное виноградное вино, растворенное водой.

Впрочем, не только за монастырскими трапезами, но и за столами византийских императоров отправлялся чин панагии, как видели выше из приведенного сказания Георгия Кодина, византийского писателя XV в. Комментатор его присовокупляет, что обряд этот также совершался народом в церквях и домах.

По примеру византийского двора, заветный этот обряд, как выше замечено, совершался при торжественных столах у московских государей и патриархов. Так, за царскими столами в Золотой палате в 1619-го и 1642 г., по случаю поставления патриаршего, святитель «действовал над богородичным хлебом». На праздничные, родильные и именинные столы у государя патриарх шел в преднесении св. икон и панагиара, но между патриаршества не износили панагиара. Чин панагии совершаем был за патриаршими столами в праздник Пасхи, в память первосвятителя Петра, в память митрополитов и патриархов московских, в день Успения Богоматери, когда царь приглашен был святителем «хлеба кушать в дому Пречистыя Богородицы», т.е. в Патриаршей столовой палате. За такими столами предлагались чаши с возношением имени: чаша Петра Митрополита как первопрестольника, чаша Царская и Патриаршая. Два столовых панагиара, или панагии, теперь хранятся в московской Патриаршей ризнице; одна из них значится в описи 1658 г.: «Панагеа серебряная, походная, на чем вынимают хлеб богородичен». Находящийся в новгородском Софийском соборе серебряный панагиар 1436 г. назван в церковной описи панагиею артосною. Каким же образом сия трапезная утварь обратилась в знак иерархического сана, митрополит Гавриил Петров так объясняет: «Как настоятели обителей возлагали на себя за трапезою ковчежец с богородичным хлебом; то, по примеру сих панагиариев, Патриархи и Архиереи стали носить на себе иконы тех святых, во имя которых освящены престольные их храмы; тем более что к присвоению себе панагии Архиереями служило основанием и то, что они были вместе настоятелями монастыря в своей Епархии». Такие наперсные иконы епископов в греческих «Чиновниках» названы общим именем dгкьлрйб — нанедрениками, а в России особенно — иконами воротными, вратными, т.е. наперсными и панагиями. При поставлении митрополита Всероссийского икона вратная золотая возлагалась на него первенствующим архиереем, а при поставлении первого патриарха Московского, царь, по свидетельству Арсения Елассонского, собственными руками возложил на него панагию с золотой цепочкой (elegantissimum encolpion ex aureo pendens funiculo), как подтверждает и самая надпись на этой панагии, хранящейся в московской Патриаршей ризнице.

Анастасий в комментариях на Деяния VIII Собора говорит, что крест с честным (pretioso) древом или с мощами святых, носимый на груди, называется енколпием, или нанедреником. В Деяниях Святых при св. Папе Льве III упомянуто о золотом нанедренике, коего одна сторона из кристалла, а на другой литое изображение. Крест наперсный, завещанный св. Петром митрополитом Иоанну Калите и возлагавшийся на государей российских при вступлении их на престол, не представляет ли доказательства, что первосвятители тогда носили на себе крест?

До Московского Собора 1675 г. и по его определению архиепископы и епископы в своих епархиях могли надевать на себя при служении крест или панагию; одним только патриархам или митрополитам предоставлялось право носить на себе крест и панагию. Но впоследствии патриархи московские стали возлагать на себя по две панагии с крестом.

Таким образом, панагия получила особенное назначение в порядке иерархическом, как архиерейское отличие, которое потом предоставлено было даже архимандритам некоторых ставропигиальных монастырей. Соответствуя Судному Слову ветхозаветной церкви, она заменила наперсное украшение, которое состояло из убруса с двенадцатью самоцветными каменьями различного рода и с именами двенадцати колен израильских.

Некоторые из патриарших панагий, большей частью, состоят из камней, украшавших Слово Судное, каковы были: сардий, топаз, смарагд, анфракс, сапфир, яспис, лигирий, агат, аметист, хризолит, бериллий и оникс. Подобно как Слово Судное, выражающее истину и явление, служило первосвященнику орудием ответов, вопрошающим о воле Божией, так, вероятно, и панагия, при избрании Всероссийских митрополитов и патриархов, назначалась вместилищем жребиев. Тогда, заключив в нее три жребия, ставили ее в киоте на пелене пред чудотворной иконой Владимирской Богоматери в Успенском соборе. После молебна, вынув один жребий, представляли его царю. На это употреблялась складная панагия древних святителей.

В панагиях архиерейских заключались мощи святых, иногда часть древа Господня, и даже они служили дароносицей, или хранилищем Св. Таин. Из творений св. отцов и жития благоверного князя Михаила Черниговского видно, что в напутствие отправлявшимся в дальнее и опасное странствование вручаемы были запасные дары, кои, вероятно, заключались в складных панагиях. Подобную сему путевую панагию Патриарха Никона можно видеть в ризнице Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря.

В описях Патриаршей казны панагии разделяются на столовые, походные, путные и вратные, или наперсные; первые составляли складни, или панагиары, на одной половине их изображалась Пресвятая Троица, а на другой Воплощение, или так называемое Знамение Пресвятой Богородицы, вероятно, потому, как говорит Симеон Солунский, что «чрез божественное Рожество мы Троицу познахом»; вторые были глухие с изображением то Преображения Господня, то Благовещения и Успения Богоматери и других святых; на панагии, приписываемой св. Петру митрополиту, виден лик св. пророка Даниила.

Наконец, панагиею называемы были и малые образа с мощами и без мощей, коими заменялись тельные кресты и привешивались к местным и домовым иконам.

Патриарх Иеремия поднес царю Федору Иоанновичу панагию золотую с мощами, а в ней крест от животворящего древа и кровь Христова, да часть ризы Господней и проч., а царице Ирине панагию золотую, а в ней камень, а на камне образ св. Марины.

Приложенная здесь панагия, золотая, по описи казны Патриаршей, принадлежала патриарху Филарету Никитичу. На вставленном в середине ее четырехслойном агате, или так называемом переливте, вырезан рельефом образ Божией Матери Воплощение. Пресвятая Дева, стоящая с Предвечным Младенцем на лоне ее. Вокруг образа обнизано в две пряди жемчугом, в возглавии крупный яхонт; на обратной стороне по золоту вырезано Богоявление Господне. Хотя из описи келейной казны патриарха Филарета видно, что две панагии с каменьями привезены ему турецким послом Фомою Кантакузином, но работа описываемой нами отчетливая, искусная, по-видимому, дело не греческое, а московское, какое нередко выходило из рук мастеров царского и патриаршего двора.